Скнятино

Самый большой разлив Угличского водохрнилища, со множеством живописных островов, находится в устье четырёх правых притоков Волги – Печухня, Волнушка, Нерль, Бричка. Летом на островах охотно расселяются рыбаки, байдарочники, любители парусных катамаранов, виндсёрферы. На берегах ставят свои палатки множество любителей грибов и ягод. Весь правый берег Волги занят дремучим хвойным лесом, с преобладанием сосны и ели, также встречаются осина и береза. Этот лес облюбовали себе московские охотники. Вообщем народу здесь много, но при отсутствии подъездов к Волги, из-за разливов и болот, места пока хватает всем. Разумеется, близость Москвы даёт о себе знать, так что идилия рано или поздно кончится. Но сейчас, наряду с устьем Медведицы, это самое красивое место Угличского водохранилища.

В народе всю эту местность называют Скнятино. Название местности пошло от железнодорожной станции на Скнятинском полуострове, расположенной на железнодорожной линии Савёлово – Калязин, и деревни возле неё на левом берегу реки Нерль в месте её впадения в Волгу. Скнятино – населённый пункт в Калязинском районе Тверской области, расположен на высоте 117 м над уровнем моря.

От общей поймы слившихся рек Нерль и Волнушка, русло Волги отделяет цепь островов, самым большим из которых является остров Скнятино. Когда-то здесь был древнерусский город с монастырём. Ныне городище почти полностью затоплено р. Волгой. Поселение, по-видимому, занимало мыс, образованный р. Нерль. Здесь были собраны обломки древнерусской (XII-XIII вв.) гончарной керамики, стеклянные браслеты, витая бронзовая гривна и пр. Культурный слой содержит отложения эпохи железного века (дьяковская культура) и древнерусского (XII-XIII вв.) времени.

История Кснятина – это история самого сердца Северо-Восточной Руси – Верхневолжья. В.О.Ключевский в своей докторской диссертации предложил объяснение происхождения древнерусской государственной территории. По его мнению, под влиянием успехов промысловой и торговой деятельности населения на территории, занятой восточнославянскими племенами, начали появляться города, которые стягивали к себе мелкие местные рынки. В результате образовались городские «промышленные округа», уже не совпадавшие с племенными территориальными делениями . Наиболее интенсивно процесс этот шел в VIII– первой половине IX в. Но в первой же половине IX в., когда поколебалась власть Хазарского каганата над восточными славянами, города вынуждены были «собственными средствами восстановлять и поддерживать свои старые торговые дороги» к приморским рынкам. Торговый город вооружился и подчинил себе промышленную округу. «Торговый вооруженный город стал узлом первой политической формы, завязавшейся среди восточных славян на новых местах жительства», – утверждал В.О.Ключевский.

Разумеется, Кснятин не находился в центре внимания летописей и в них невозможно обнаружить никаких разъяснений по поводу происходивших здесь событий. Но, земля вокруг впадения в Волгу Медведицы, Нерли и Кашинки сыграла важнейшую роль в формировании Российского государства со всеми его достоинствами и недостатками. В XII – XIV веках Кснятин являлся значительной крепостью переяславского, тверского и кашинского княжеств, так что история крепости тесно связана с историей этих княжеств.

Река Нерль вытекает из озера Сомнино, связанного рекой Вексой со знаменитым озером Плещеевым на котором стоит Переславль-Залесский. Но здесь не одна, а две реки носят название Нерль. И каждая берет свое начало в районе Переяславля. Близость верховьев Нерли Волжской и Нерли Клязьминской позволяла нашим предкам создать единую транспортную систему. Это один из самых важных торговых путей через Новгород в центр Русской земли. Путь по рекам Мсте, Мологе и Медведице в Волгу, а от Волги через две Нерли в Суздаль и Владимир. По предположению исследователя суздальской старины А. Д. Варганова волок из Нерли Волжской осуществлялся от озера Плещеева на село Княжево и в речку Моса, приток Нерли Клязьминской. Этот путь имел важнейшее политическое и экономическое значение для Владимиро-Суздальской Руси. Уже в начале XI века Верхневолжье было известным и распространённым водным путём в Древней Руси. Муромский князь Глеб Владимирович, спеша к больному отцу своему в Киев, в 1015 г., предпочел путь не прямой, а окольный, но пролегающий по людной местности – вверх по р. Волге до р. Тьмы (в нынешней Тверской области) и оттуда на юг через Смоленск.

В XII веке в Северо-Восточной Руси важнейшим направлением деятельности Юрия Долгорукого в 30-40-е годы было строительство городов-укреплений. Согласно В.А.Кучкину, «война 1134-35 гг. показала незащищенность владений Юрия на западе. В последующее время суздальский князь приступил к строительству здесь крепостей». Первым был построен именно город Кснятин в устье Нерли Волжской. Летопись относит строительство этого города к 1134 г., но А.Н.Насонов и В.А.Кучкин датируют строительство Кснятина 1135 г., когда Юрий возвратился с Юга. Крепость упоминается в документах под названием Константин, Костянтин, Кснятин, Скнятин. Город получил название в честь его сына (Кснятин – Константинов). В этом же году была сооружена и церковь. В Никоновской летописи за 6642 (1134) год сказано следующее: «Юрий Володимерич Манамаш заложи град на усть Нерли на Волзе, и нарече ему Константин, и церковь в нем созда».

В Древней Руси слово «город» означало в первую очередь огороженное, т. е. защищённое, место. Поэтому города Юрия (Переславль-Залесский, Юрьев-Польской, Кснятин, Дмитров, Москва) – это города-крепости. Сохранившиеся валы Переславля достигают в высоту шестнадцати метров. Таким образом, Кснятин был замком, который перекрыл в XII веке для новгородцев устье Нерли, а следовательно дорогу на Переяславль и Ростов.

К сожалению, нет достаточных данных, чтобы судить о характере планировки и внутренних особенностях древнего Кснятина. С уверенностью можно утверждать лишь то, что город был военно-сторожевой крепостью и мог полностью блокировать Нерль со стороны Волги, конечно же, при этом он не находился в низине. А также, понятно что Кснятин имел социально-экономический уклад древнерусского города.

В 1147 г. Юрий начал войну с Новгородом и захватил Торжок и земли по Мете, взимая с них дань в течение трёх лет. Вероятно, к этому времени Поволжье было ростовским уже вплоть до устья Тверцы. События начала 1149 г. показывают, что на границах Ростовской земли с Новгородской к тому времени был построен уже целый ряд крепостей. Под 1149 г. летопись сообщает о большом походе киевского князя Изяслава Мстиславича на Юрия Владимировича. В нем приняли участие новгородцы и смольняне. Предполагалось также участие черниговских князей. Было решено соединиться всем на устье р. Медведицы. Устье Медведицы принадлежало Ростову, но это было наиболее удобное место встречи союзников, двигавшихся по Волге (Ростислав Смоленский), Мете и Медведице (сам Изяслав с новгородцами) и с юга из Черниговской земли. Черниговские князья в поход так и не пошли. На устье Медведицы соединились дружины Изяслава и Ростислава. По свидетельству Лаврентьевской летописи, Изяслав «с Новгородци, дошедъ Волгы и повоевавъ ю и не успъ ничтоже Гюргеви и дошед углеча поля, поворотися Новугороду...». Новгородская первая летопись дает иную картину событий. Изяслав и новгородцы «мъного воеваша людье Гюргево и по ВолзЪ възяша 6 городъкъ, оли до Ярославля попустиша, а головъ възяшя 7000, и воротишася роспутия дЪля». Наиболее подробное описание похода сохранила Ипатьевская летопись. Согласно этому источнику, Изяслав с новгородцами подошел к устью Медведицы. Спустя четыре дня к нему присоединился Ростислав Смоленский. Отсюда союзники двинулись вниз по Волге и подступили к Кснятину. Не получив никаких известий от Юрия, к которому они еще раньше отправили своих послов, Изяслав и Ростислав «начаста городы его жечи и села и всю землю его воевати обаполы Волъгы; и поидоста оттолЪ на углече поле и оттоуда идоста на устье Мологы». Став здесь, братья пустили полки «воевать къ Ярославлю». Дождавшись возвращения посланных войск, захвативших «полонъ многъ», киевский и смоленский князья из-за начавшейся распутицы ушли восвояси.

Сопоставляя показания трех летописей, можно убедиться в том, что известие Лаврентьевской летописи наиболее кратко и тенденциозно. Размеры опустошений, произведенных зимой в начале 1149 г. Мстиславичами в Ростовской земле, в ней явно преуменьшены. Данные Новгородской и Ипатьевской летописей совпадают между собой и дополняют друг друга. Из Ипатьевской летописи становится очевидным, что левобережье Волги в районе устья р. Нерли принадлежало Ростову. Здесь были «городы... и села», которые пожгли Изяслав и Ростислав. По-видимому, города являлись пограничными крепостцами, поставленными Юрием, а села – центрами княжеского или боярского землевладения в этом районе. Новгородская I летопись называет точное число – шесть поволжских городков, взятых союзниками. Несомненно, что это наиболее значительные ростовские города, стоявшие на Волге. К их числу могут быть отнесены Кснятин и Угличе Поле, которые упоминаются в летописных описаниях похода 1149 г., а также Молога. С какими же пунктами могут быть отождествлены три других города? Судя по тексту летописей, Ярославль не был взят противниками Юрия. Следовательно, его нельзя отнести к числу трех неизвестных городов. От Кснятина до Мологи, кроме Углича, никаких городов на Волге не было и в более позднее время. В.А. Кучкин предполагает сожженными Тверца, Шоша и Дубна. А вот другой исследователь Н.В. Шляков полагал, что шесть разоренных городков – это Кснятин, Устье Кашинское, Городище (Городец), Прилуки, Чепцы (Святославле Поле) и Угличе Поле. В устье Медведицы с древнейших времен стояла крепость с оборонительными валами. Чья была крепость, новгородцкая или суздальская? Если суздальцы держали под контролем и низовья Медведицы, то новгородцы были почти полностью отрезаны от прямого выхода на Волгу. В этом вопросе исследователям еще необходимо разобраться. Во всяком случае, бесспорно то, что к концу 40-х годов XII в. Юрий поставил ряд городов по Волге и за Волгой, чтобы укрепить порубежные места своего княжества. Вместе с тем это показатель формирования границы между Ростовской и Новгородской землями. Таким образом, вопреки существующему в литературе мнению, относящему формирование границы на верхней Волге между Ростовом и Новгородом к последней четверти XII – началу XIII в. (см. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951, с. 193, 195-196.), граница эта устанавливается в 30-40-е годы XII в., что было связано не только с распространением здесь ростовских и новгородских даней, но и с теми военными столкновениями между князьями Новгорода и Ростова, которые начались в 30-е годы XII в.

Преемники Юрия, Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, продолжили борьбу за Верхневолжье, не давая возможности усиливаться здесь своим соперникам. После победы Михаила и Всеволода (Большое Гнездо) Юрьевичей над своими племянниками Мстиславом и Ярополком Ростиславичами 15 июня 1175 года братья поделили свои владения на две части: княжество Владимирское, где сел Михаил, и княжество Переяславское, отданное Всеволоду. Владения Всеволода занимали верховья Волги от современного Зубцова до Ярославля, главная часть была по правому берегу Волги, на юге до Оки; в состав княжества входили города: Тверь, Кснятин, Ярославль, Ростов, Москва и др. После смерти Михаила в 1176 году Всеволод сел во Владимире. Борьба продолжалась. В 1180 г. киевский князь Святослав организовал большой поход на Всеволода. «На Волзъ устье Тъхвери» он соединился с войсками новгородского князя Владимира, своего сына. «Тъхверь» в данном сообщении – название реки (ныне Тверца), но учёные допускают, что это одновременно и косвенное упоминание города. Разорив земли по Волге, Святослав встретил противника и отступил без боя. В результате этой борьбы к концу XII в. влияние владимиро-суздальских князей расширилось на запад до устья Вазузы, то есть дальше, чем когда-либо прежде. Они наложили дань на новгородские города Торжок и Волок Ламский.

Первое достоверное летописное упоминание Твери относится к 1209 г. в рассказе о несостоявшемся походе Всеволода Юрьевича на Новгород. Постепенно Тверь становилась центром новых владений владимирских князей на западе. Раскопки в городском кремле дают отдельные находки конца XII – начала XIII вв.

Расширение территории Владимиро-Суздальской земли в последней четверти XII – начале XIII века, увеличение её людских и материальных ресурсов дали возможность Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо выделить на Северо-Востоке части всем своим сыновьям. Но в условиях натурального хозяйства владельческое дробление земли быстро превращалось в дробление политическое. Еще в 1207 году Всеволод передал Ростов своему старшему сыну Константину и «инех 5 городов да ему к Ростову». А.В. Экземплярский полагал, что 5 городов – это Кснятин, Углич, Молога, Ярославль и Белоозеро. Поправку в предложенный А.В.Экземплярским перечень внёс А.Н.Насонов. Он установил, что Кснятин не принадлежал к владениям Константина; его городом был Устюг. Всеволод видел в Константине своего преемника, но последний хотел, чтобы стольным городом земли был не Владимир, а Ростов. Трения привели к тому, что великим князем Владимирским стал второй сын Всеволода Юрий. Помимо Владимира в руках у Юрия оказались Боголюбов, Суздаль, Москва, Городец Радилов, Соль Великая и Кострома. Очевидно, земли по нижней Клязьме и Унже также входили в состав территории великого княжества Владимирского. Третий Всеволодович, Ярослав, до 1238 года владел Переяславским княжеством. Территория последнего включала Переяславль Залесский, Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин и Нерехту. Ярославу должны были принадлежать также города Шоша и Дубна, и, вероятно, владимирские части в Торжке и Волоке-Ламском. Четвёртый сын Всеволода, Владимир, получил Юрьев.

Таким образом, Верхневолжье от Зубцова до Кснятина с 1207 года снова выделилось в Переяславский удел. Переяславль-Залесский князь Ярослав Всеволодович, в споре Ростова и Владимира за главенство, поддержал брата Юрия. С переменным успехом Ярослав вёл также борьбу за Великий Новгород. Борьба между владимирскими князьями и представителем смоленской ветви Рюриковичей Мстиславом Мстиславичем Удатным, началась ещё в 1209 году, когда Всеволод послал 18 летнего Ярослава (родился 8 февраля 1191 года) княжить в Великий Новгород. В ходе одного из примирений в 1214 году Ярослав вторым браком (с 1205 года 1-я жена Мария дочь половецкого хана Юрия Кончаковича, когда малолетний Ярослав в 1200 году был послан своим отцом править в Переяславль-Южный) женился на Ростиславе-Феодосии дочери Мстислава. К зиме 1216 года своевольные новгородцы отказались от Мстислава, но и Ярослава тоже не приняли. Тогда Ярослав, своим отвратительным поведением, довёл оставшийся без урожая Новгород до голода. Захватив Новый Торг, Ярослав не велел пропускать в Новгород ни одного воза с хлебом из Низовой земли, пытаясь сломить самоволье новгородцев. А между тем голод усиливался: кадь ржи покупали по десяти гривен, овса – по три гривны, воз репы – по две гривны, бедные люди ели сосновую кору, липовый лист, мох, отдавали детей своих в вечное холопство; поставили новую скудельницу, наклали полную трупов – недостало больше места, по торгу валялись трупы, по улицам трупы, по полю трупы, собаки не успевали съедать их; большая часть вожан померла с голоду, остальные разбежались по чужим странам; так разошлась наша волость и наш город, говорит летописец.

Новгородцы, оставшиеся в живых, послали к Ярославу посадника и других знатных людей звать его опять к себе, он велел задерживать всех послов, а вместо ответа послал в Новгород двух своих бояр вывести оттуда жену свою – дочь Мстислава. Когда новгородцев, задержанных в Торжке, накопилось уже больше 2000, Ярослав созвал их на поле за город, там велел схватить их, перековать и разослать по своим городам, имение их и лошадей роздал дружине. Весть об этом сильно опечалила новгородцев, их оставалось мало: лучшие люди были схвачены Ярославом, а из меньших одни разошлись, другие померли с голоду. Старине новгородской трудно было устоять при таких обстоятельствах, но старая Русь была еще сильна своим торопецким князем Мстиславом Удалым. Узнавши, какое зло делается в Новгороде, Мстислав приехал туда (11 февраля 1216 г.), схватил Ярославова наместника Хота Григорьевича, перековал всех его дворян, въехал на двор Ярославов и целовал крест к новгородцам, а новгородцы к нему – не расставаться ни в животе, ни в смерти: «Либо отыщу мужей новгородских и волости, либо головою повалю за Новгород», – сказал Мстислав. Большая сила сыновей Всеволода не испугала Мстислава – «Пойдемте искать свою братью и своих волостей, чтоб не был Торжок Новгородом, а Новгород – Торжком, но где св. София, там и Новгород; и в силе бог, и в мале бог да правда!» и новгородцы решились идти за ним. К ним присоединился Владимир князь псковский родной брат Мстислава и его двоюродный брат Владимир Рюрикович смоленский. 1-го марта 1216 года, в первый день нового года по тогдашнему счету, выступил Мстислав с немногочисленным войском и пошел войной на зятя своего Ярослава князя переяславль-залесского.

В описании этого похода впервые упоминаются подвластный Мстиславу Ржев и захваченный у переяславцев Зубцов. Мстислав ставши на реке Холохольне, послал в Торжок к Ярославу с мирными предложениями, но тот велел отвечать: «Мира не хочу; пошли – так ступайте; на одного вашего придется по сту наших». Ростиславичи, получив этот ответ, сказали друг другу: «Ты, Ярослав, с плотию, а мы с крестом честным». Новгородцы, которым прежде всего хотелось очистить свою волость, уговаривали князей идти к Торжку, но те отвечали им: «Если пойдем к Торжку, то попустошим Новгородскую волость; пойдем лучше к Переяславлю: там у нас есть третий друг». Ростиславичи были уверены, что Константин ростовский вступит в союз с ними против младших братьев. Они двинулись к Твери и стали брать села и жечь их, а об Ярославе не знали, где он – в Торжке или Твери. Первый успех дал ратникам возможность беспрепятственно собирать съестные припасы, Ростиславичи послали смоленского боярина Яволода в Ростов к князю Константину Всеволодовичу приглашать его к союзу против братьев; провожать посла до рубежа отправили Владимира псковского с псковичами и смольнянами, а сами с новгородцами пошли дальше, пожгли села по рекам Шоше и Дубне, тогда как Владимир псковский взял город Кснятин на устье большой Мерли и пожег все Поволжье. Константин ростовский, который давно уже воевал с Юрием и Ярославом, не замедлил ответом; он послал воеводу своего Еремея сказать Ростиславичам: «Князь Константин кланяется вам; обрадовался он, услыхавши о вашем приходе, и посылает вам в помощь 500 человек, а для остальных рядов пошлите к нему шурина его Всеволода (сына Мстислава Романовича киевского)». Ростиславичи отпустили к нему Всеволода с сильным отрядом, а сами пошли вниз по Волге; потом, чтоб скорее окончить поход, бросили возы и, севши на коней, поехали к Переяславлю. 9 апреля, в Светлое воскресенье, к Ростиславичам, стоявшим на реке Саре, пришел Константин ростовский с своими полками, но он боялся, что оставил свой город без защиты, почему Ростиславичи отправили в Ростов Владимира псковского с дружиною, а сами с Константином пошли к Переяславлю и стали против него на Фоминой неделе. Здесь под городскими стенами они захватили в плен одного человека, от которого узнали, что Ярослава нет в городе – пошел к брату Юрию с полками, с новгородцами и новоторжанами.

Междоусобная борьба братьев привела к тому, что великим князем Владимирским после победы 21 апреля 1216 г. на Липецком поле под городом Юрьевым стал старший Константин, соединивший в своих руках Ростовское и Владимирское княжества. Побеждённому Юрию был выделен Городец Радилов на Волге. Владыка, княгиня и весь двор его сели немедленно в лодки и поплыли вниз по Клязьме, а сам князь Юрий, зашедши перед отъездом в Соборную церковь, стал на колени у отцовского гроба и со слезами сказал: «Суди, бог, брату моему, Ярославу, что довел меня до этого». Пребывание Юрия в Радилове Городце продолжалось около полутора лет. Осенью 1217 года по соглашению с Константином Юрий сел в Суздале. Смерть Константина 2 февраля 1218 года вернула Юрию Владимирский стол, но Ростовское княжество осталось за сыновьями старшего Всеволодовича. Еще при жизни Константин отдал Васильку Ростов, а Всеволоду – Ярославль. Ростову были подчинены Белоозеро и Устюг, а Ярославлю – Молога. Третий сын Константина, Владимир, в 40-х годах XIII века сидел в Угличе. В итоге некогда единая ростовская земля распалась на ряд владений. Но эти новые политические образования не были устойчивыми.

Таким образом, второе десятилетие XIII века знаменовало собой начало нового этапа в развитии древнерусской государственной территории на Северо-Востоке. Феодальное дробление, намечавшееся еще в 40–50-х годах XII века теперь стало реальностью. Вместо одного сформировалось 7 княжеств, каждое из которых имело свою территорию и свои границы. Главным из них было великое княжество Владимирское, князь которого был старшим среди остальных князей, главой дипломатии и военных сил, во внешнеполитических акциях. Ему же принадлежало право на выморочные княжества. Но несмотря на относительное единство, границы княжеств между собой имели суверенный характер, а владения одной княжеской ветви (Всеволодовичей) не переходили под контроль другой (Константиновичей) и наоборот.

Кснятин по-прежнему был значительным городом переславль-залесского княжества, где по-прежнему правил Ярослав. Для Владимира и Новгорода перед лицом постоянной немецко-шведской угрозы Ярослав был как никто кстати. Распространённое заблуждение, будто коварные новгородцы в 1216 году полностью сожгли Кснятин не выдерживает никакой критики. Псковичи и смольняне просто разграбили Кснятин вместе с окрестностями и сожгли фортификационные сооружения. Уже через двадцать два года Кснятин упоминается в 1238 году в числе других городов разрушенных монголо-татарами, как значительная крепость Северо-Восточной Руси.

На съездах монгольской знати (курултаях) в 1229 и 1235 гг. было решено отправить большое войско для покорения пространств к северу от Каспийского и Черного морей. Хан Угэдей поставил во главе этого похода Батыя – сына Джучи и внука Чингисхана. По разделу, произведенному Чингисханом в 1224 году, старшему сыну, Джучи, достались Кипчацкая степь, Хива, часть Кавказа, Крым и Русские земли. Ничего не предприняв для фактического овладения назначенной ему части, Джучи умер в 1227 году. В 1236 году монголы под руководством Батыя обрушились на волжских булгар, затем на половцев. Волжская Булгария была разгромлена и как самостоятельное государство больше не существовала.

В это время Ярослав с помощью новгородцев утвердился в Киеве, чем пресёк борьбу между чернигово-северскими и смоленскими князьями за него и сконцентрировав вместе со старшим братом Юрием Всеволодовичем Владимирским два ключевых княжеских стола. В Новгороде Ярослав оставил сына Александра (будущего Невского 1221–1263) как своего представителя.

В 1237 – 1238 гг. Батый предпринял первый поход на Русь, в ходе которого были завоеваны Северо-восточные русские земли.

Историки предполагают, что захватчики двигались по руслам замёрзших рек. Взяв Рязань, монголо-татары обошли Мещёру, захватив Коломну и Москву подступили к Владимиру. Шестисот километровое расстояние от Рязани до Владимира монгольское войско прошло за сорок четыре дня (с 21 декабря по 3 февраля). Очевидно Бату-хан тормозил свои войска в районе Рязань – Коломна – Москва – Владимир для тщательной и глубокой разведки путей. Были тщательно разработаны планы захвата городов и открытых сражений. Были и другие задачи, например заготовка и подвоз кормов приблизительно на 300000 лошадей и продовольствия более чем на 100000, всадников и др.

Владимир пал 8 февраля. При обороне города погибли Всеволод и Мстислав сыновья Юрия. Самого великого князя в городе уже не было. Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии так: «Выеха Юрьи из Володимера в мале дружине урядивъ сыны своя в собе место Всеволода и Мстислава и еха на Волъгу с сыновци своими с Василько и со Всеволодом и с Володимеромъ и ста на Сити станомъ и ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею. И нача Юрьи князь великыи совокупляти вои противу Татаровъ». Ещё более краткое сообщение в Новгородской Первой летописи: «Князь же Юрьи выступи изъ Володимеря и бежа на Ярославль». Интересный текст находим в Ипатьевской летописи: «Юрьи же князь оставивъ сынъ свои во Володимере и княгиню изииде из града и совокупляющему ему около себе вои и не имеющу сторожии изъеханъ бы беззаконьнымъ Бурондаема всь городъ изогна и самого князя Юрья убиша. Батыеви же стоящу у града борющуся крепко о градъ». Видимо Юрий покинул Владимир незадолго до подхода татар, и Бату, обложив город, сразу отправил Бурундая догнать и уничтожить великого князя.

От сожженного Владимира черными змеями-удавами расползались монголо-татарские рати. Военачальники хана Батыя решили разделить войско на части, чтобы пройти по всем речным и торговым путям и разрушить города – центры сопротивления и опору русской ратной силы. Монголо-татары считали, что страна, лишившись войска и крепостей, станет беззащитной, сдастся на милость победителей.

Монголо-татарское войско, которое направлялось из Владимира на восток, прошло по льду реки Клязьмы до города Стародуба. В Стародубе завоевателям не досталось ценной добычи. Князь Иван Стародубский заблаговременно отправил за Волгу, в леса, свою семью и все имущество, оставив в городе только войско для защиты стен. Можно предположить, что его примеру последовали и многие жители города. От Стародуба монголо-татары напрямик, через леса, вышли к Городцу, стоявшему на левом берегу Волги. Город Гороховец, расположенный на Клязьме ниже Стародуба, не пострадал во время этого похода – летописцы сообщают о его разрушении в 1239 году, во время похода монголо-татар на мордву и Муром.

От Городца монголо-татарское войско двинулось вверх по Волге, разрушая приволжские города. «По Волге все грады поплениша»,– отмечает летописец. Отдельные отряды монголо-татарской конницы заходили далеко на север и северо-восток. Летописцы сообщают о походах монголо-татарских отрядов на Галич-Мерьский и даже на Вологду.

Монголо-татарское войско, которое двинулось от Владимира на северо-запад, решало две военные задачи: отрезать великого князя Юрия Всеволодовича от Новгорода, откуда можно было ожидать подкрепления, и разгромить остатки владимирских сил, которые собирались в заволжских лесах, в воинском стане на реке Сити.

Для монгольских отрядов, двигавшихся от Владимира на северо-запад, первым объектом нападения стал Переяславль-Залесский – сильная крепость на кратчайшем водном пути из бассейна Клязьмы к Новгороду. Большое татарское войско по реке Нерли подошло к Переяславлю и после пятидневной осады взяло город штурмом. От Переяславля-Залесского татарские отряды двинулись по льду Плещеева озера и реке Нерли (Волжской) на Кснятин, чтобы перерезать Волжский путь. Татарское войско, двигавшееся по Нерли к Волге, взяло Кснятин и быстро продвигалось вверх по Волге до Твери и по Тверце до Торжка. В Лаврентьевской летописи читаем: «а инии идоша на Переяславль и тъ взяша и оттоле всю ту страну и грады многы все то плениша доже и до Торжку». Монголо-татары приступили к Торжку 22 февраля. То есть от Владимира до Торжка татары прошли около пятисот километров за четырнадцать дней, захватывая встречные города.

Укрепления русских городов, в большинстве деревянные, усиленные валами, рвами и естественными препятствиями (крутые берега рек, откосы холмов, болота и т. д.), были неплохо приспособлены для обороны во время феодальных усобиц. В междоусобных войнах княжеские дружины старались ворваться за городские стены врасплох, а в случае неудачи обычно приступали к «облежанию» града, то есть к пассивной осаде, чтобы отрезать осажденных и вынудить их к сдаче после того, как кончатся запасы продовольствия и воды. Только накануне нашествия Батыя оборонительные сооружения русских городов начали приспосабливаться к противодействию активной осаде с применением таранов и метательных машин. Массовое применение осадной техники против деревянных русских городов обеспечило решающее преимущество завоевателям.

Другая татарская рать, еще раньше свернувшая с Нерли на Юрьев взяла Юрьев и пошла дальше на запад, через Дмитров, Волок-Ламский и Тверь к Торжку. Суздальский летописец сообщает, что монголо-татары после взятия Переяславля «город мнози поплениша, Юрьевъ, Дмитровъ, Волокъ, Тверь». Под Тверью татарские войска, двигавшиеся от Волока, соединились с отрядами, поднимавшимися вверх по Волге от Кснятина.

Самое многочисленное монголо-татарское войско хан Батый послал на север для разгрома великого князя Юрия Всеволодовича. Точного места стоянки великокняжеского войска монголо-татары, вероятно, еще не знали, но об общем направлении отступления Юрия Всеволодовича могли получить сведения от многочисленных пленных, захваченных при штурме Владимира. Не случайно летописцы, сообщая о монголо-татарском войске, которое «шло на великого князя Юрия», вполне определенно указывают направление его движения – «к Ростову». Монголо-татарское войско прошло по льду Нерли к озеру Неро и подступило к Ростову, в котором большим влиянием пользовалось старое боярство. Ростов был одним из немногих русских городов, сдавшихся завоевателям без боя. Этот город меньше других пострадал от нашествия. Именно сюда, а не в разоренный Владимир было перевезено после отступления монголо-татар тело убитого великого князя и похоронено в уцелевшей церкви Богородицы. Здесь, а не в стольном Владимире, возобновилось после нашествия общерусское летописание.

Один монголо-татарский отряд пошел от Ростова к Ярославлю. Этот поход подвергал разгрому торговые волжские города, сулившие завоевателям богатую добычу, и отрезал Юрию Всеволодовичу отступление к Волге. Никаких подробностей разгрома монголо-татарами Ярославля, Костромы и других волжских городов летописцы не сообщают. Однако археологические раскопки показывают, что Ярославль, например, был сильно разрушен во время нашествия и долго не мог оправиться. Отражением монголо-татарского погрома является местное историческое сказание о битве с завоевателями на «Туговой горе», в которой погибли все защитники Ярославля.

А основная многочисленная рать во главе с полководцем Бурундаем двинулась дальше на север, к Угличу. Через Углич лежала кратчайшая дорога к притокам Мологи, к реке Сити, где стоял лагерем владимирский князь Юрий Всеволодович. Есть основания думать, что Углич тоже сдался монголо-татарам без боя. Углицкий князь с дружиной бежал при приближении завоевателей, и оставленные им в городе бояре сдались. Однако такая добровольная сдача была редкостью – большинство городов Северо-Восточной Руси мужественно сопротивлялось завоевателям и погибало в неравной борьбе, нанося врагу большой урон. При том, что немногочисленным защитникам городов противостояли десятки тысяч хорошо вооруженных монголо-татар, всё равно, каждый город в одиночку сопротивлялся. В этих условиях можно только поражаться героизму и мужеству горожан и крестьян Русской земли, которые при подавляющем превосходстве завоевателей не только оказали им длительное и упорное сопротивление, но и нанесли врагу в кровопролитных боях такие потери, что монгольские ханы оказались не в состоянии осуществить свои планы завоевания стран Центральной и Западной Европы.

Русские княжеские дружины были по тому времени превосходным войском. Вооружение русских дружинников – как наступательное, так и оборонительное – славилось далеко за пределами Руси. Массовым было производство тяжелых оборонительных доспехов – шлемов, кольчуг и «броней». Даже такой, далеко не перворазрядный князь, как Юрий Владимирович Белозерский, мог, по словам летописца, выставить «тысячу бронные дружины белозерские». Русские летописцы полны рассказами о сложных тактических планах, искусно задуманных и проведенных походах и засадах княжеских дружин. Но, если княжеские дружины, как правило, превосходили по качеству вооружения монголо-татарскую конницу, то про городские и сельские ополчения, которые набирались в момент опасности, этого сказать нельзя. Обычным оружием ополченцев-смердов были топоры, рогатины, реже копья. Мечи – оружие профессиональных воинов – встречались очень редко, то же самое можно сказать и о доспехах. К тому же, княжеские дружины и городские ополчения были разбросаны по огромной территории, не связаны между собой, и сосредоточение сколько-нибудь значительных сил встречало почти непреодолимые трудности. Княжеские дружины из-за своего феодального характера являлись малопригодными к действию большими массами, под единым командованием, по единому плану. Так было, например, в сражении при реке Калке, когда русские княжеские дружины не смогли добиться успеха, несмотря на численное превосходство. Именно феодальная раздробленность Руси позволила многочисленной и объединенной единым командованием монгольской армии по частям разбивать разрозненные русские рати.

Непролазные снега, безлюдье, глушь – такой была обычно Сить в зимние месяцы. Но в феврале 1238 года все здесь вдруг изменилось. По лесным дорогам, петляя между сугробами, потянулись обозы с оружием и продовольствием, зачернели у опушек шатры и шалаши из еловых лап, задымились костры, поднялись над курными избами деревушек владимирские полковые стяги. Великий князь Юрий Всеволодович выбрал берега реки Сити для своего воинского стана.

«Стан» на реке Сити обеспечивал великокняжескому войску ряд важных преимуществ. Дремучие леса прикрывали лагерь от наступления монголо-татарской конницы и делали его сравнительно безопасным: пройти зимой по лесным дорогам большим конным массам было трудно. Великий князь надеялся отсидеться за лесными чащобами, пока к нему не придут на помощь другие северо-восточные князья. На Сить Юрий Всеволодович пришел только со своими племянниками Васильком, Всеволодом и Владимиром Константиновичами и с «малым войском». Основные силы оставались для обороны столицы. Поэтому важнейшей задачей был сбор войск из городов и княжеств, еще не разгромленных монголо-татарскими ратями. Для решения этой задачи лучшего места, чем окрестности реки Сити, найти было трудно.

От Сити к Новгороду вела сухопутная дорога, прикрытая лесами от монгольских авангардов. Кроме того, по льду Мологи к Сити подходили проторенные санные пути: с юга – от Волги – и с севера – от Белоозера. Эти пути были важны в военном отношении, так как обеспечивали прибытие подкреплений и продовольствия из богатых приволжских и северных городов. Повидимому Юрий собирался идти к новгородской земле, через Красный Холм и Бежецк по кратчайшему пути, для соединения с новгородцами и войсками брата Ярослава. А в случае необходимости был открытый путь для отступления великокняжескому войску в отдаленные, малонаселенные области.

Может быть, великому князю и удалось бы собрать немалое войско (со времени его отъезда из стольного Владимира до приближения монголо-татар прошло больше месяца), но князья не торопились на помощь своему «брату старейшему». Сильные новгородские полки, на которые Юрий Всеволодович возлагал большие надежды, вообще не пришли к Сити. «И жда брата своего Ярослава, и не было его»,– печально отмечал летописец. Дружины многих городов и княжеств, вынужденные из-за быстрого продвижения монголо-татарских отрядов пробираться к великокняжескому стану окольными путями, через леса, не успели к началу битвы. Так было, например, с дружиной стародубского князя Ивана, который шел на помощь великому князю заволжскими лесами, но опоздал. Правда, на Сить пришла дружина брата великого князя Святослава Всеволодовича Юрьевского, который участвовал в битве (летописцы упоминают его в числе князей, павших при Сити), но большого войска, по всей вероятности, Юрию Всеволодовичу собрать не удалось.

То обстоятельство, что укрепленные города Ростов и Углич, стоявшие на пути завоевателей, не оказали серьезного сопротивления, ускорило, конечно, продвижение монголо-татар. Войско полководца Бурундая вышло на Волгу в районе Углича, где еще разделилось, образовав два (первый и второй) оперативных отряда для нападения на Сить. Третьим оперативным отрядом для нападения на войска князя Юрия с севера и северо-востока был ярославский отряд. Первым оперативным отрядом командовал сам Бурундай, идя от Углича вверх по реке Вороксе до Коя, затем на с. Воскресенское на Сить. Второй пошел от Углича на Мышкин – Некоуз – Лацкое – Семеновское, с отделением в Некоузе меньшей части отряда на Станилово. Ярославский (третий) оперативный отряд пошел по Волге, реке Мологе в устья рек Сити и Удрусы. Появление монголо-татар поблизости от ситских лесов явилось неожиданностью для великого князя. Слухи о приближении Бурундая дошли до Юрия Всеволодовича, и он принял некоторые меры предосторожности. Навстречу монголо-татарам был послан в разведку трехтысячный отряд воеводы Дорожа (Дорофея Федоровича), во главе всех дружин поставлен опытный владимирский воевода Жирослав Михайлович, который начал спешно готовить войско к битве.

Однако, как показали дальнейшие события, этих мер оказалось недостаточно. Сторожевая служба в великокняжеском войске была поставлена плохо и не известила своевременно о появлении врага. Южнорусский летописец отмечал даже, что Юрий Всеволодович стоял на Сити, «не имея сторожии». Отряд воеводы Дорожа, спешно выдвинутый навстречу монголо-татарам, не смог предупредить неожиданного нападения. Он был разбит, а сам воевода Дорож прискакал к великому князю с вестью о том, что монголо-татарская конница уже окружает владимирское войско. Суздальский летописец так описывает этот эпизод: «Князь Юрий послал Дорожа в просоки в трех тысячах, и прибежал Дорож, и сказал: а уже, князь, обошли нас около». О том, что нападение полков Бурундая было неожиданным для владимирцев, сообщают и другие летописцы: «...внезапно приспеша татараве». Неожиданное нападение, сразу поставившее обороняющихся в тяжелое положение, усугублялось еще и особенностями размещения владимирских полков. В районе Сити не было крупных населенных пунктов, и войска из-за сильных морозов приходилось размещать по отдельным деревням. Собрать воинов вместе для отпора врагу было нелегко: на это требовалось время.

Первый натиск врага могли бы задержать заранее подготовленные укрепления, но на Сити их не было, а построить новые укрепления в зимнее время почти невозможно. Правда, попытки укрепить свой лагерь Юрий Всеволодович, вероятно, предпринял, о чем свидетельствуют обнаруженные на берегах Сити остатки земляных валов, но их, по-видимому, не закончили к моменту битвы. Во всяком случае летописцы не сообщают, что монголо-татарам пришлось штурмовать на Сити какие-то укрепления.

Монголо-татарская конница, разгромившая трехтысячный отряд воеводы Дорожа и неожиданно напавшая на великокняжеский лагерь, не встретила организованного сопротивления. Русские полки не успели даже как следует построиться для боя. «Начал князь полки ставить около себя, и внезапно татары приспели, князь же не успел ничего»,– сообщает летописец. Однако владимирское войско, несмотря на огромное численное превосходство монголо-татар и неожиданность нападения, мужественно встретило врага. Началась жестокая битва («сеча зла», по словам летописцев). Но силы были слишком неравными. Владимирские дружины не выдержали согласованных ударов монголо-татарской конницы и «побежали перед иноплеменниками». Монголо-татары неотступно преследовали их до самого устья реки Сити, безжалостно убивая отступавших.

Погиб во время битвы и великий князь Юрий Всеволодович. Место и обстоятельства его смерти неизвестны. «Бог же весть, как скончался, много говорят о нем иные»,– замечает по этому поводу новгородский летописец. Местные предания о битве с монголо-татарами на Сити, записанные историками в окрестных деревнях, называют местом гибели великого князя то «земляные городки», около села Покровского, то островок в топком болоте близ села Боженки. Летописные известия о битве на реке Сити, очень краткие и во многих деталях противоречивые, дают только самое общее представление об этих событиях. Поэтому историки уже давно пытались привлечь к изучению битвы на Сити археологический материал и местные народные предания.

Сама официальная дата Ситской битвы, 4 марта 1238 года, вызывает сомнение. Дата 4 марта 1238 года является точной датой смерти ростовского князя Василько Константиновича, замученного в Ширенском лесу вместе с полоном. Василько Константинович был взят в плен. Татарам очень хотелось, чтоб Василько принял их обычаи и воевал вместе с ними, но ростовский князь не ел, не пил, чтоб не оскверниться пищею поганых, укоризнами отвечал на их убеждения, и раздосадованные варвары наконец убили его. Летописец очень хвалит этого князя: был он красив лицом, имел ясный и вместе грозный взгляд, был необыкновенно храбр, отважен на охоте, сердцем легок, до бояр ласков; боярин, который ему служил, хлеб его ел, чашу пил и дары брал, тот боярин никак не мог быть у других князей: так Василько любил своих слуг. Ссылаясь на историка С.М. Соловьева, занимавшегося определением местонахождения Ширенского леса, В.А. Чивилихин в своей книге «Память» указывает, что Ширенский лес находится сейчас в 24 километрах от г. Кашина и в 40 километрах от г. Калязина на реке Ширенке, притоке реки Медведицы, т.е. около 100 километров от мест Ситской битвы. Он считает, что после битвы Бурундай шел до этого леса 3 дня. Тогда, по его мнению, Ситская битва произошла 1 марта 1238 года. Свидетельницей мученической кончины князя была одна женщина, скрывавшаяся в лесу. Она и муж ее известили епископа Ростовского Кирилла и вдову св. князя, княгиню Марию Михайловну (дочь св. мученика князя Михаила Черниговского). С горькими слезами погребли ростовцы своего князя. Он оставил двух сыновей: Бориса, князя ростовского, прозванного «Печальником (т. е. заступником перед татарами) земли Русской», ради которой он почти всю свою жизнь прожил в Орде, и Глеба, князя белоезерского, основателя Каменного монастыря на Кубенском озере.

От Сити татары направились к Торжку. Войско Бурундая оказалось ослабленным после битвы, что стало одной из причин отказа Батыя идти на Новгород. Торжок брали две недели и наконец взяли. Истребили всех жителей. От Торжка пошли Селигерским путем, посекая людей, как траву, но не дошедши ста верст до Новгорода, опосаясь весеннего половодья повернули назад.

Перейдя опасную для него Оку, Батый решил ещё повоевать, но силы были уже наисходе. Семь недель он брал город Козельск. На пути от Торжка к Козельску монголо-татары должны были встретить такие города как Ржев, Можайск, Вязьма, Мосальск, Серенск… Однако никаких указаний на то, что хоть один из этих городов был разорён татарами нет. Соответственно от Твери двинулись по Яхроме через Дмитров в сторону Москвы, а затем по Москве и Оке к Рязани. И что интересно, Симеоновская летопись именно так и описывает маршрут Бату-хана: «За сто верстъ толика Новагорода не дошли заступи бо его Бог и святая Богородица отъ поганыхъ Агарянъ. Оттуда же поиде Батыи назадъ въ Рязань и приде к городу Козельску».

В Козельске княжил один из Ольговичей, молодой Василий; жители Козельска решились не сдаваться татарам. «Хотя князь наш и молод, – сказали они, – но положим живот свой за него; и здесь славу, и там небесные венцы от Христа бога получим». Татары разбили наконец городские стены и взошли на вал, но и тут встретили упорное сопротивление: горожане резались с ними ножами, а другие вышли из города, напали на татарские полки и убили 4000 неприятелей, пока сами все не были истреблены; остальные жители, жены и младенцы подверглись той же участи; что случилось с князем Василием, неизвестно; одни говорят, что он утонул в крови, потому что был еще молод. С тех пор, прибавляет летописец, татары не смели называть Козельск настоящим его именем, а называли злым городом.

В результате февральских походов на Северо-Восточную Русь 1238 года монголо-татарами были разрушены русские города на огромной территории, от Средней Волги до Твери. Летописец сообщает, что «несть места ни вси ни селе таце редко иже не воеваша на Суждальской земли. И взяша городовъ 14 опрочь слобод и погостов в один месяць февраль». Однако, ни о каком полном разорении Руси чтоб «не места идеже не повоеваша» и речи быть не может. Это касается лишь Суздальской земли. Наибольшая часть обширной территории Северной Руси оказалась вне зоны действий монголо-татар.

Но и в интересующей нас переяславской земле многие люди спаслись в обширных окрестных лесах. Э.Клюг в своей книге «Княжество Тверское» (1247 – 1485гг) пишет следующее: «Весьма вероятно все же, что часть городского населения спаслась от наступающего войска бегством; то же самое с большой вероятностью можно сказать и о большинстве сельского населения тверского региона, которое смогло пережить военную катастрофу. Для этой области были типичны широко разбросанные сельские поселения (деревни) с двумя или тремя дворами каждое, нередко расположенные среди лесов или болот. Подобный тип поселений предоставлял сравнительно хорошие возможности избежать встречи с врагами, которые были не в состоянии добраться до каждой глухой деревушки. Да и татарские войска, напавшие в феврале 1238г. на северо-западное пограничье Суздальской Руси, были, как представляется, недостаточно сильны для осуществления каких-либо широкомасштабных акций. Согласно утверждению советских археологов, Тверь наряду с Москвой, Ярославлем и Брянском относилась к сравнительно менее затронутым татарским нашествием регионам Суздальской земли. Области Владимира на Клязьме, Рязани, Переяславля Залесского и районы на верхней Оке и Сейме, напротив подверглись тяжелым разрушениям. Быстрому превращению Тверского княжества после его возникновения в одно из наиболее могущественных владений Суздальской земли определенно способствовало то, что тверская округа сравнительно легко отделалась от татар».

Ярослав находился в Киеве, но его Переяславль и Тверь оказали монголам ожесточённое сопротивление. При взятии Твери был убит один из его сыновей, имя которого не сохранилось. После разгрома Северо-Восточной Руси монголо-татарами и гибели великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, Ярослав вернулся во Владимиро-Суздальскую землю и как следующий по старшинству брат (учитывая полное истребление монголами потомства Юрия Всеволодовича) занял владимирский великокняжеский стол. В 1239 году ходил под Смоленск, чтобы изгнать литовские полки.

В 1239 – 1240 гг. второй поход хана Батыя на Русь, в результате которого были покорены южные русские земли. После этого монголы продолжили поход на Запад, захватили Галицко-Волынское княжество, вторглись в Польшу. Батый прошел Венгрию, Хорватию и Далмацию, всюду нанося поражения. В декабре 1241 года умер хан Угедей; это известие, полученное Батыем в разгар его европейских успехов, заставило его поспешить в Монголию, чтобы принять участие в избрании нового хана. После возвращения Батый не делал попыток вновь завоевать западные земли, осев со своей ордой на берегах Волги и образовав обширное государство – Золотую Орду от Дуная до Иртыша (Крым, Северный Кавказ, часть степных земель Руси, земли бывшей Волжской Булгарии, Западная Сибирь, часть Средней Азии).

В 1243 году Ярослав первым из русских князей был вызван в Золотую Орду к Батыю. Он был утверждён на Владимирском и, судя по всему, Киевском княжениях и был признан «стареи всем князем в Русском языце». Ярослав не поехал в Киев (посадив там наместником Дмитра Ейковича), а избрал своей резиденцией Владимир, тем самым завершив длительный процесс перемещения номинальной столицы Руси из Киева во Владимир, начатый ещё Андреем Боголюбским.

В Орде остался сын Ярослава Константин. В 1245 году он был отпущен и передал, что хан требует к себе самого Ярослава. Ярослав с братьями и племянниками приехал к Батыю. Часть дел была решена в Орде, Святослав и Иван Всеволодовичи с племянниками отправились домой, а Ярослава Всеволодовича Батый направил в столицу Монгольской империи – Каракорум. Ярослав двинулся в далекий путь и в августе 1246 года приехал в Монголию, где был свидетелем воцарения великого хана Гуюка, сына Угедеева.

Известный путешественник того времени, монах Плано-Карпини встретился с Ярославом в Орде; невелика была, по его словам, честь, которою пользовался здесь старший князь русский; но все же эта честь была относительно велика, ибо Ярославу давали высшее место перед всеми другими владельцами. Тот же путешественник оставил нам некоторые подробности и о смерти великого князя, последовавшей в 1246 году; Ярослава позвали к матери великого хана – Туракине, которая, как бы желая оказать честь русскому князю, дала ему есть и пить из собственных рук; но, возвратившись от ханши, Ярослав заболел и через семь дней 30 сентября умер, причем тело его удивительным образом посинело, почему все и думали, что ханша отравила его, дабы татары могли свободнее владеть Русью; доказательством служит еще и то, прибавляет Плано-Карпини, что ханша поспешила отправить посла в Россию к сыну Ярославову Александру с обещанием дать ему отцовское наследство, если приедет к ней; но Александр не поехал. По всей вероятности Ярослав стал жертвой борьбы за власть внутри самой монгольской державы. Известия наших летописей проливают новый, хотя не ясный свет на событие: по этим известиям виною смерти Ярославовой была крамола его соотечественников, именно какого-то Федора Яруновича, который оклеветал великого князя. Практически одновременно (20 сентября) в волжской Орде был убит второй из трёх самых влиятельных русских князей – 67-летний Михаил Всеволодович Черниговский, отказавшийся пройти обряд языческого поклонения (почти годом ранее Даниил Галицкий при личном визите к Батыю признал зависимость от ханов).

Похоронен Ярослав был во Владимире. В 1247 году по смерти Ярослава Всеволодовича великим князем владимирским стал следующий за ним по возрасту сын Всеволода III Святослав. Летописи сообщают, что первым делом он посадил своих племянников по городам, «яко бе имъ отець урядилъ Ярославъ». Из этого можно заключить, что сыновья Ярослава до сих пор не держали удельных княжеств; их отец лишь сделал соответствующие распоряжения в завещании, как впоследствии это вошло в обычай у русских князей перед их поездками в Орду.

После сожжения монголо-татарами восстанавливались многие города. В Кснятине, как крепости, переяславцам не было нужды. Через десятки лет Кснятин был заново восстановлен (в отличии от старой Рязани), но уже как пограничная крепость Тверского княжества. Когда великий князь Святослав в 1247 году исполнил завещание своего брата, началась история Тверского княжества.

Первым тверским удельным князем стал Ярослав Ярославич. Сын великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича был первым русским князем, названным отцом в свою честь. Ранее наречение в честь отца или живого деда практически не встречалось (Мстислав Мстиславич Удатный, по одной из версий, родился после смерти отца). Старший из Ярославичей – Александр, будучи переславль-залесским князем, правил в Новгороде. Еще в 1242 г. Невский ездил в Орду, потому что Батый прислал сказать ему: «Мне покорил бог многие народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу царства моего». Летописец говорит, что хан, увидавши Александра, сказал своим вельможам: «Все, что мне ни говорили об нем, все правда: нет подобного этому князю». По смерти отца Александр отправился к Батыю вместе с братом Андреем; с берегов Волги поехали они, по обычаю, в Татарию; а между тем в отсутствие старших Ярославичей в Руси произошла важная перемена: один из младших братьев их, Михаил, по прозванию Хоробрит, князь московский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его место. Это явление очень важно, потому что здесь мы видим совершенный произвол, полное невнимание ко всякому родовому праву, исключительное преобладание права сильного: Михаил не был даже и старшим сыном от старшего брата. Михаил скоро погиб в битве с литовцами, еще до возвращения старших братьев из Орды, где Александр был утвержден на столе киевском и новгородском, удерживая также на северо-востоке как отчину Переяславль Залесский, Андрей же получил великое княжение владимирское. Изгнанный дядя Святослав ездил в Орду; неизвестно, требовал ли он у хана возвращения великокняжеского достоинства или нет; известно только то, что не получил его и скоро умер (в 1252 г.). Оставался князь, который по старине мог предъявить права свои на великое княжение: именно Владимир углицкий, сын Константина ростовского, старшего из сыновей Всеволода III; но кто мог думать о праве Владимира в то время, когда Михаил московский не обращал никакого внимания ни на свое бесправие, ни на право дяди? Ярославичи были сильнее углицкого князя; этого было довольно, чтоб заставить позабыть о последнем.

Раздел между Ярославичами не был мирен; есть известие, что Александр с Андреем имели в Орде большой спор, кому быть во Владимире, кому – в Киеве, и хан отдал Киев Александру, а Владимир – Андрею, основываясь на завещании покойного великого князя Ярослава. Что же могло заставить Ярослава завещать старшему Александру Киев, а младшему Андрею – Владимир? Быть может, особенная любовь к Андрею, который оставался всегда при нем; быть может, также, что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев Александру, как более способному держать его. Но если подобное завещание существовало в самом деле, то оно исключало необходимо брата Святослава, тогда как летопись говорит прямо, что Святослав утвердил племянников на уделах, как распорядился покойный Ярослав. Впрочем, есть средство согласить оба свидетельства: Ярослав при жизни назначил Александра в Киев, Андрей оставался на севере; по изгнании Святослава Михаилом и по смерти последнего Андрей, желая получить владимирский стол, настаивал на том, что уже старший брат его получил старший стол – Киев и Русскую землю по распоряжению покойного отца, и тем убедил хана, который для собственной безопасности мог не желать усиления Александра. Но Александр, как старший, не мог быть доволен таким решением, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом относительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть без владимирских; теперь особенно, когда Южная Русь была опустошена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло быть лестно. Вот почему Невский мог считать себя вправе сердиться на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих. Как бы то ни было, Андрей два года спокойно сидел во Владимире; Александр, по некоторым известиям, хотел идти в Киев, но был удержан новгородцами, представившими ему опасность от татар на юге. В 1250 году Андрей вступил в тесную связь с Даниилом галицким, женившись на его дочери; а в 1252 году Александр отправился на Дон к сыну Батыеву Сартаку с жалобою на брата, который отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей относительно татар. Александр получил старшинство, и толпы татар под начальством Неврюя вторгнулись в землю Суздальскую. Андрей при этой вести сказал: «Что это, господи! покуда нам между собою ссориться и наводить друг на друга татар; лучше мне бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами и служить им». Собравши войско, он вышел против Неврюя, но был разбит и бежал в Новгород, не был там принят и удалился в Швецию, где был принят с честию.

В борьбе между старшими братьями, Александром Невским и Андреем, Ярослав Тверской держал сторону последнего. При взятии Переяславля в 1252 году «Неврюевой ратью» союзники Невского убили воеводу и жену тверского князя Ярослава, а детей его взяли в плен. Об участи семьи первого тверского князя Лаврентьевская летопись сообщает следующее: «Татарове же рассунушася по земли, и княгыню Ярославлю яша и дети изъимаша, и воеводу Жидослава ту убиша, и княгыню убиша, и дети Ярославли в полонъ послаша, и люди бещисла поведоша до конъ, и скота, и много зла створше отидоша». Напомним, что эти жуткие эпизоды из жизни Северо-Восточной Руси середины XIII века произошли в переяславль-залесском уделе Александра Невского. Что делали здесь жена и дети тверского князя? Мы видим тесную связь выделевшейся Твери со всесторонне развитым стольным центром. Разумеется, связь осуществлялась по водному пути (Волге и Нерли). В таком случае, именно тверское княжество теперь нуждалось в крепости в устье Нерли, как перевалочном пункте.

Таким образом, во второй половине XIII в. при активном участии тверского боярства успешно развивается старый, забытый переяславцами, город. Как правило, любой город включал в себя одну или несколько укрепленных частей и прилегающие к ним неукрепленные посады. Вокруг располагались городские угодья: сенокосы, выпасы, рыбные ловли, участки леса. Помимо чиновников и военных, в городе скапливалось торгово-ремесленное население (занимающееся скупкой и продажей продовольствия, наймом и ремонтом судов), духовенство, церковный причт и пр. Минимальная укрепленная площадь большинства городов XIII века была около 2 га. Поскольку в минуту опасности городские укрепления, надо полагать, вмещали всех горожан, данная цифра опосредствованно отражает начальную степень концентрации населения, количественно достаточного для выполнения поселением функций города.

После своей победы, Александр приехал княжить во Владимир. Андрей также возвратился на Русь и помирился с братом, который помирил его с ханом и дал в удел Суздаль. Ярослав Ярославич зимой 1254 г. отправляется в Псков и садится там княжить, а в начале 1255 г. он появляется вместе со своими боярами в Ладоге. В том же году Ярослав Ярославич предпринимает попытку завладеть Новгородом поперек воли своего грозного старшего брата, великого князя Александра. Невский тут же направился с войском к Ильменю, и Ярослав бежал. Однако в 1258/59г. он отправляется в Орду уже вместе с великим князем Александром и князьями Борисом Ростовским и Андреем Суздальским. Наконец, сразу после смерти Невского – «В лето 6772. Выгнаша новгородци князя Дмитрия Александровича, сдумавше с посадником Михаиломъ, зане князь еще малъ бяше; а по Ярослава послаша, по брата Александрова, во Тферь сын посадничь и лучшии бояры». В том же 1264 г. тверской князь Ярослав стал по праву старшинства и великим князем Владимирским.

Э. Клюг предполагает, что Ярослав Ярославич управлял своим владимирским княжением преимущественно из Твери. Увы, но после вокняжения Ярослава на владимирский стол почти все сохранившиеся сведения о его делах вплоть до смерти зимой 1271/72г. связаны с новгородскими событиями, и попытка объяснить отсутствие упоминаний Твери в сообщениях о деятельности Ярослава трудами пресловутых «московских компиляторов летописей» представляется неубедительной. Самым важным из предположительных свершений Ярослава для Твери стало появление собственного епископа. Действительно список русских епископов, представленный в Никоновской летописи, называет первым епископом тверским «Симеона из Полоцка». И, видимо, именно этот епископ упомянут в описании похорон Ярослава Ярославича: «епископъ Семенъ, игумени, и попове, певшее, надъ нимъ обычные песни, и положиша его на Тфери въ церкви святого Козмы и Демьяна».

Тверь в 60-е годы XIII века представляла собой быстро растущий, интенсивно набирающий силу город. Археологические исследования последних лет показали, что в это время тверской Кремль, обнесенный новой линией укреплений, достигал площади 20 га. У стен Кремля располагались обширные Загородский и Затьмацкий посады, общая площадь города достигала в это время 60–70 га. И нет ничего удивительного в том, что епископ переживающего нелегкие годы Полоцка решился на перемещение сюда своей резиденции. Так Тверь задолго до Москвы успешно «импортировала» к себе церковного иерарха с русского Запада, продемонстрировав отличное понимание тех перспектив, что давал любой земле Северо-Восточной Руси союз с духовной властью.

Со смертью Ярослава Ярославича с политической арены практически ушло поколение братьев Александра Невского. На авансцену борьбы за великое княжение выходило поколение его сыновей и племянников, выросшее уже под «татарским игом»

Переяславль-Залесское княжество наследовал сын Александра Невского Димитрий (герой Раковора), который им правил до 1294 года. В 1274 году Димитрий Александрович стал великим князем Владимирским, оставшись при этом в Переяславле. Это было время наибольшего расцвета переяславль-залесского княжества. Ядром его были земли вокруг Плещеева озера. Княжество граничило с Ростовским, Юрьев-Польским и Владимирским на востоке, юго-востоке и северо-востоке, а на западе и северо-западе с землями ранее входившими в переяславское княжество, теперь же являвшимися удельными княжествами Московским, Дмитровским и Тверским.

Тверская земля, помимо собственно Твери, включала в свой состав как возникшие еще в домонгольский период Кснятин и Зубцов, так и новые города Холм и Старицу. Территория Тверского княжества представляла собой к концу XIII в. нечто подобное эллипсу, вытянутому с юго-запада на северо-восток, примерно от Зубцова до Кашина. Стержнем этой территории была Волга, пересекавшая княжество с юго-запада на северо-восток.

Из этого видно, что устье Нерли и земли в районе Кашинки являлись спорными территориями тверского княжества. На устье Нерли претендовал Переяславль, а Кашинка ранее принадлежала Углицкому княжеству, входившему на правах удела в Ростовское княжество.

Мы достигли того времени, когда прежние понятия о праве старшинства исчезают; великие князья показывают ясно, что они добиваются не старшинства, но силы. Каждый князь, получив область Владимирскую, старается увеличить свою собственность на счет других княжеств. Но когда преобладание понятия о собственности, отдельности владения заставляло каждого великого князя заботиться только о самом себе, то все остальные князья не могут уже более доверять родственной связи, должны также заботиться о самих себе, всеми средствами должны стараться приобресть силу, потому что им оставалось на выбор: быть жертвою сильнейшего или других сделать жертвами своей силы. Вот почему мы видим теперь восстания князей на великого с попранием всех старинных прав, родовых отношений.

Князь Димитрий Александрович переяславский, присоединивши к переяславской отчине область Владимирскую, начал тем же, чем начинали его предшественники, – стремлением усилиться на счет Новгорода, который по смерти Василия поспешил признать Димитрия своим князем. В 1279 году он, по словам летописца, выпросил у новгородцев позволение поставить для себя крепость Копорье, чтобы Немцы и Шведы не могли свободно приставать к нашим берегам Финского залива, Димитрий, пошел и сам срубил ее. В следующем году он поехал туда вторично с посадником Михаилом, с лучшими гражданами; заложили в Копорье крепость каменную.

В 1281 году вдруг встречаем известие о ссоре великого князя Димитрия Александровича с новгородцами. Очень вероятно, что ссора эта произошла по поводу Копорья, на который Димитрий хотел смотреть как на свою собственность, что не нравилось новгородцам. Как бы то ни было, когда новгородцы отправили к Димитрию владыку с мольбою, то он не послушал его, пошел с войском в область Новогородскую, начал неприятельские действия разорением многих селений и стал на Шелоне. Там Архиепископ Климент вторичным молением и дарами склонил его к миру. Новогородцы согласились поручить Копорье дружине княжеской, но с того времени невзлюбили Димитрия, ожидая случая отмстить ему за сие насилие, который скоро и представился.

В 1281 году Димитрий Александрович, оставив своего чиновника в Новгороде, приезжает во Владимир, чтобы быть посредником в ссоре Князей Ростовских. Борис Василькович еще в 1277 году скончался в Орде, где была с ним и супруга его, Мария. В Ростове стал княжить брат покойного, Глеб Василькович белозерский. Но Глеб умер в следующем же 1278 году: он смолоду, говорит летописец, служил татарам и много христиан избавил от них из плена. По его кончине сыновья Борисовы, Димитрий и Константин, стали господствовать в Ростове. Сын покойного Глеба, Михаил остался княжить в наследственной Белозерской области. Димитрий Борисович, по обычаю времени, захотел усилиться на счет этого младшего двоюродного брата и отнял у него волости с грехом и неправдою, по выражению летописца. Епископ Ростовский, Игнатий, вздумал судить давно умершего Князя Глеба Васильковича и как недостойного велел ночью перенести в гробе из Соборной церкви в монастырь Спасский. Митрополит Кирилл, оскорбленный таким злоупотреблением Духовной власти, отлучил Епископа от службы и, наконец, простив его из уважения к ревностному предстательству Князя Димитрия Борисовича Ростовского, сказал ему: «Игнатий! Оплакивай во всю жизнь свое безумие, дерзнув осудить мертвеца прежде суда Божия! Когда Глеб был жив и властвовал, ты искал в нем милости, брал от него дары, вкусно ел и пил за столом Княжеским, и в благодарность за то обругал тело покойника! Кайся во глубине сердца, да простит Бог твое согрешение!» Скоро поссорились между собою и сами братья Димитрий и Константин, княжившие вместе в Ростове. И была между ними крамола и вражда великая, говорит летописец; быть может, эта вражда произошла вследствие смерти углицкого князя Романа Владимировича († 3 февраля 1285 г.), не оставившего наследников. Напрасно старался примирить их владыка Игнатий: Константин должен был выехать из Ростова, а Димитрий стал собирать войско и укреплять город, боясь нападения от брата. Тогда владыка Игнатий отправился к великому князю Димитрию Александровичу и упросил его приехать в Ростов; тот приехал и помирил братьев.

В то самое время меньший брат Димитрия Александровича, Андрей Александрович, князь Городца Волжского, подражая дяде своему Василию Ярославичу, который посредством хана не позволил брату своему Ярославу усилиться окончательно на счет Новгорода. Впрочем, летописцы указывают на бояр Андреевых, и особенно на одного из них, Семена Тонилиевича, как главного виновника этого восстания. У князя Василия костромского был воевода Семен, который водил полки своего князя против Димитрия и новгородцев. Очень вероятно, что вследствие этих отношений к Димитрию Семен по смерти Василия перешел не к переяславскому князю, а к городецкому Андрею, тем более что Кострома по смерти бездетного Василия перешла к Андрею. Этот-то Семен начал вооружать нового князя против Димитрия, и вот Андрей отправляется в Орду, имея споспешником себе и помощником Семена Тонилиевича и других многих, говорит летописец. Задаривши хана Менгу-Тимура, Андрей получил ярлык на Владимир и войско против Димитрия, потому что последний не думал повиноваться слову ханскому, и нужно было принудить его к тому силою, причем все князья, ближние и дальние родственники, соединились с Андреем против Димитрия. Мы не станем предполагать, что Димитрий дурно обходился с ними, пусть Димитрий был добрый, кроткий князь: для нас важна здесь недоверчивость князей к великому князю владимирскому, постоянное нерасположение их к каждому князю, присоединявшему к своему уделу Владимирскую область. Димитрий, видя союз князей и татарские полки против себя, поехал к Новгороду, желая засесть в своем Копорье, но на озере Ильмене встретил полки новгородские; новгородцы показали князю путь, самого не схватили, но взяли двух дочерей его и бояр в заложники. «Отпустим их тогда, – сказали они Димитрию, – когда дружина твоя выступит из Копорья», но дружина эта не думала оставлять крепости, потому что ею начальствовал зять Димитрия, знаменитый Довмонт псковский: он нечаянно напал на Ладогу и высвободил оттуда имение Димитриево; но когда новгородские полки подошли к Копорью, то дружина великокняжеская не могла долее здесь держаться и, получив беспрепятственный выход, оставила крепость, которую разрыли новгородцы. Между тем Димитрий отправился за море, а татары, пришедшие с Андреем, ища Димитрия, рассыпались по всей земле, опустошили все около Мурома, Владимира, Юрьева, Суздаля, Переяславля, Ростова, Твери до самого Торжка и далее к Новгороду.

Переславль, Удельный город Димитриев, хотел обороняться и был ужасным образом за то наказан: не осталось жителя (по словам летописи), который не оплакал бы смерти отца или сына, брата или друга. Сие несчастие случилось 19 декабря 1281 г. в Рождество Христово церкви стояли пусты; вместо священного пения раздавался в городе один плач и стон. Андрей, злобный сын отца столь великого и любезного России, праздновал один с Татарами и, совершив дело свое, отпустил их с благодарностию к Хану.

Андрей сел во Владимире, а затем, поехал в Новгород, где был честно посажен на стол. Но скоро пришла к нему сюда весть, что Димитрий возвратился из-за моря с наемными войсками, засел в своем Переяславле, укрепляется там и собирает полки. Андрей немедленно выехал из Новгорода во Владимир, оттуда в Городец, а из Городца поехал в Орду опять вместе с Семеном Тонилиевичем жаловаться на брата хану Тудай-Менгу, брату и преемнику Менгу-Тимурову, доносить, что Димитрий не хочет повиноваться татарам, платить им дани.

Между тем в отсутствие Андрея (1281-1283 г.), тверской князь Святослав сын и преемник Ярослава Ярославича, с московским князем Даниилом Александровичем и новгородцами двинулись на Димитрия: союз также замечательный! Враждебные войска сошлись у Дмитрова, стояли пять дней, ссылаясь о мире, и наконец заключили его, неизвестно на каких условиях. Становится заметным, как редко на севере князья вступают в битвы друг с другом: обыкновенно, сошедшись, они заключают мир и расходятся.

Между тем Андрей пришел из Орды с полками татарскими; Димитрий бежал вторично, но на этот раз уже не за Балтийское море, а к берегам Черного: там, в степях, раскинулась другая орда, независимая и враждебная Золотой, или Волжской, орда Ногайская. Повелитель ее Ногай, князь рода Джучиева и полководец со времен Берге, из соперничества с ханом Золотой Орды принял с честию Димитрия и дал ему свои полки; на этот раз Андрей должен был уступить и возвратил брату Владимир. В 1283 году двое переяславских бояр, Антон и Феофан, явились в Кострому, схватили нечаянно Семена Тонилиевича и начали допытываться у него о прежних и настоящих намерениях его князя и убили его.

Легко было предвидеть, что убийство Семена не потушит вражды между братьями: Андрей сильно тужил о своем боярине и начал ссылаться с новгородцами; в Торжке (в 1284 г.) они обменялись клятвами стоять друг за друга, против Димитрия. Но последний был силен. Андрей уступил и на этот раз и даже нашелся принужденным вместе с Димитрием и его татарами опустошать волости новгородские. После этого Андрей обратился к татарам и привел на Димитрия какого-то царевича из Орды; но когда татары рассеялись для грабежа, то Димитрий собрал большую рать и ударил на них; царевич убежал в Орду, бояре Андрея попались в плен, и городецкий князь должен был опять уступить.

Между тем Димитрий, смирив брата и новгородцев, хотел, как видно, разделаться и с теми княжествами, с которыми у него и его союзников были спорные земли. В 1288 году Димитрий вместе с ростовским князем и новгородцами пошел на 17-ти летнего тверского князя Михаила Ярославича наследовавшего брату своему Святославу, неизвестно когда умершему. Михаил Ярославич был воспитан матерью княгиней Ксенией и Тверским Епископом Симеоном. Ярослав Ярославич умер за шесть недель до рождения сына, возвращаясь из Орды. Михаил Ярославич впервые упоминается в летописных источниках, как Тверской князь, в возрасте 14-и лет в 1285 г. при закладке первого на Руси после нашествия Орды каменного храма в Твери Спасо-Преображенского собора. В это время в Твери впервые после долгого перерыва возобновляется общерусское летописание. Вот что написано в тверской летописи об этих событиях: «В год 6796 (1288). Не захотел Михаил Тверской поклониться великому князю Дмитрию и начал собирать войско. Услышав об этом, великий князь созвал ближних своих Андрея Александровича, и Даниила, и Дмитрия Борисовича, и всех, кто под его началом, и пришел с ними к Тверской земле. И подошли к Кашину, и обступили город, и стояли девять дней. А из Кснятина всех прогнали, и оттуда захотели пойти к Твери. Великий же князь Михаил выехал против них, и заключили мир с великим князем Димитрием, и разошлись». Из этого видно, что союзные войска были сильно потеснены тверскими войсками. Тверское княжество впервые показало свою высокую, по сравнению с другими княжествами, боеспособность. Пограничные Кснятин и Кашин являлись хорошо укреплёнными тверскими крепостями. Летописи сообщают о том, что Михаил Ярославич Тверской, споря с Ростовским князем Дмитрием Борисовичем (отцом Анны Кашинской, которая в 1394 году станет женой Михаила Ярославича Тверского), захватил часть пограничных ростовских волостей, в том числе и Кашин. Эту дату упоминания Кашина в летописных источниках историки считают наиболее достоверной, поэтому она официально принята за время основания Кашина. Никоновская летопись упоминает Кашин под 1237/38 гг., в связи с разорением русских городов монголо-татарами; однако она считается более поздней и менее достоверной. Мы не станем спорить о многих легендах Никоновской летописи, но уж города разрушенные Батыем наверно были известны всем.

Скороее всего, Михаил Тверской воспользовался конфликтом братьев Димитрия и Константина Ростовских из-за Углича. В 1287 году братья разделились: старший, Димитрий, остался в Ростове, младший, Константин, сел в Угличе. В 1294 году умер князь Димитрий Борисович ростовский; место его занял брат Константин Борисович, оставив в Угличе сына своего Александра. Кашин же официально перешёл к Михаилу Тверскому, как преданное Анны. Вероятно, Димитрий должен был заключить с Михаилом Тверским мир у Кашина, не смев решиться на битву и как бы признав независимость Тверского княжения.

Неизвестны подробности того, что произошло у Димитрия с его бывшими союзниками; известно только то, что в 1292 году отправились жаловаться на него в Орду князья: Андрей городецкий, Димитрий ростовский с сыном и братом Константином углицким, двоюродный брат их Михаил Глебович белозерский, тесть последнего, Федор Ростиславич Ярославский (любимец – и как вероятно – зять Ногаев), с ростовским епископом Тарасием. В орде Волжской Тудай-Менгу был свергнут четырьмя племянниками своими, внуками Тутукана, которые скоро в свою очередь были истреблены сыном Менгу-Тимура Тохтою, или Токтаем. Тохта, выслушав жалобы князей, хотел сначала послать в Русь за Димитрием, но потом раздумал и отправил туда большое войско.

В 1293 году Дюдень, брат Хана Тохты, предводительствовал войском; а Князья, Андрей и Феодор, указывали ему путь в сердце отечества. Димитрий находился в Переславле: не имея отважности встретить Дюденя ни с оружием, ни с убедительными доказательствами своей невинности, он бежал через Волок в отдаленный Псков, к верному зятю Довмонту. Татары шли возвести Андрея на Великое Княжение и могли бы сделать то без всякого кровопролития: ибо никто не думал сопротивляться воле Ногаевой; но сей предлог был только обманом. Муром, Суздаль, Владимир, Юрьев, Переславль, Углич, Коломна, Москва, Дмитров, Можайск и еще несколько других городов были ими взяты как неприятельские, люди пленены, жены и девицы обруганы. Духовенство, свободное от дани Ханской, не спаслося от всеобщего бедствия: обнажая церкви, Татары выломали даже медный пол собора Владимирского, называемый чудесным в летописях. – В Переславле они не нашли ни одного человека: ибо граждане удалились заблаговременно с женами и с детьми. Даниил Александрович Московский, брат и союзник Андреев, дружелюбно впустив Татар в свой город, не мог защитить его от грабежа. Ужас царствовал повсюду. Одни леса дремучие, коими сия часть России тогда изобиловала, служили убежищем для земледельцев и граждан.

Дюдень, вступив в Тверскую область, думал взять столицу тем удобнее, что Князь Михаил находился в Орде. К счастию, Бояре и народ изъявили великодушную смелость: с обрядами священными дав клятву друг другу обороняться до последнего человека, они составили войско, довольно сильное числом; многие люди из других областей, спасаясь от Моголов, прибежали в Тверь и вооружились вместе с ее мужественными гражданами. К внезапной их радости явился и Князь Михаил, двадцатилетний юноша, любимый всеми. Не зная, что Татары заняли Москву, он было едва не попался к ним в руки; но один сельский священник в окрестностях ее дал ему весть о том и показал дорогу безопасную. Духовенство встретило Князя с крестами, народ с восхищением; думая, что он привез к ним спасение и победу, самые малодушные ободрились. Недостойный князь Андрей, быв свидетелем всех злодейств татарских, уже вел Дюденя к Твери; но сведав, что жители ее под начальством Михаила готовы дать им отпор сильный, обратились к Новгородской области, ибо искали не славы побед, а только одной безопасно добываемой корысти. Разорением Волока заключилось сие губительство. Прислав дары Воеводе татарскому, новгородцы объявили там Андрею, что они всегда желали иметь его своим князем и что ему нет нужды идти к ним с татарами. Дюдень отправился назад, в степи. Андрей городецкий и Федор ярославский – поделили между собою волости: Андрей взял себе Владимир и Новгород, Федор – Переяславль, сына Димитриева Ивана вывели в Кострому.

Димитрий ждал только отбытия полков Дюденевых и хотел немедленно возвратиться в свою наследственную переяславскую область, зная, что усердный к нему народ возьмет его сторону. Димитрий хотел было пробраться из Пскова в Тверь, ибо Михаил не нарушал с ним мира и не показан в числе жалобщиков на него; сам Димитрий успел проехать в Тверь, но обоз его был захвачен Андреем и новгородцами с новым посадником их Андреем Климовичем, близ Торжка. Димитрий, оставив казну свою в руках Андреевых, ушел в Тверь, где юный Михаил принял его со всею должною честию и вызвался быть миротворцем между ими, чтобы избавить отечество от дальнейших бедствий. Епископ Тверской и Святослав (Князь или Вельможа) поехали в Торжок, убеждали, молили Андрея и наконец успели в благом деле своем. Великий Князь отказался от старейшинства и престола Владимирского, довольный наследственным Переславским Уделом; а Новогородцы получили обратно Волок. Согласно с главным условием мира, Феодору Ростиславичу надлежало оставить Переяславль: он не мог противиться воле Андреевой, но, выезжая из сего города, обратил его в пепел. Димитрий сведал о том уже в последние часы своей жизни: занемог, постригся и близ Волока умер на пути в 1294 году. Государь, памятный одними несчастиями, претерпенными Россиею в его княжение от Андреева безумного властолюбия! Летописцы прибавляют, что в сии горестные времена были страшные небесные знамения, громы, вихри и смертоносные болезни.

После этого мы видим в Переяславле сына Димитриева. Последний переяславль-залесский князь Иван Дмитриевич умер в 1302 году, не оставив прямых наследников, и княжество по его завещанию перешло к его дяде, Даниилу Александровичу, первому князю Московскому, однако после утверждения на великом княжении Владимирском Михаила Ярославича Тверского (1305-1317) Переяславль вернулся в состав великого княжества Владимирского, в составе которого окончательно попал под контроль московских князей в 1333–1363 годах.

В XIV в. Кснятин являлся вторым по величине и значению городом Кашинского удельного княжества (см Историю Кашина). После того, как Кашинское княжество потеряло силу, Кснятин утратил всякую значимость. В 1399 г. великий князь Михаил Александрович завещал его сыну своему Василию и внуку Ивану Борисовичу. Самыми устойчивыми показателями для развития города являются имущественная дифференциация и экономическое развитие, а не военная ориентация. «Становлению и развитию древнерусских городов во многом способствовали князья и бояре. Но завершить этот процесс без купцов и ремесленников они не могли. Две градообразующие силы одинаково нуждались друг в друге. Именно феодалы были первыми потребителями продукции ремесленников и товаров купцов» («Древняя Русь. Город, замок, село». Под редакцией Б.А. Колчина. «Наука», Москва 1985 г). При развитии Кашина, а затем и Троицкого Макарьевского монастыря, у Кснятина небыло уже возможности выжить как городу. В 1459 упоминается как деревня. С XV-XVI вв.утверждается уже название Скнятин(о). Под таким названием село сохранилось до конца 30-х годов ХХ века.

В книге В. Плетнева «Об остатках древности и старины в Тверской губернии» (стр. 288) о Скнятине собраны следующия сведения. «В этом селе есть городище, на котором, и по соседству, находят много каменных орудий и других предметов древности». Автор «Записки о г. Калязине» говорит: «Скнятин заключал в себе два монастыря и много церквей».

В Кашинской Писцовой книге 136-137 за 1628 – 1629 г., начиная с листа 1603, за № 800, излагаются следующия сведения касательно с. Скнятина.
«Савина монастыря что во Твери в вотчине погост на монастырскои земли на реке на Волге усть реки Нерли а в нем церковь Рожество Пречистые Богородицы строение монастырское а на церковной земле во дворе поп Пантелей Мамонтов, во дворе дьячок Сенка Иванов сын попов, во дворе пономарь Ерофейка Сидоров келья просвирницына Пашни паханые церковные земли и перелогом и лесом поросло двенадцать четей вполе а вдву потомуж сена двадцать копен.
Да тогож монастыря селцо Скнятино на реке на Волге усть реки Нерли а внем двор монастырской да крестьянских дворов. Во дворе Ивашко Васильев с сыном с Васкою, во дворе Якушко Филатов з братом з Гришкою да бобыльских дворов. Во дворе Исайка Олексеев, во дворе Мелка Григорьев, во дворе Семка Кондратьев. Пашни паханые двадцать четей да перелогом и лесом поросло десять четей вполе а вдву потомуж лесу десять десятин. Да к томуж селцу Скнятину припущено в пашню пустошь Забродье да пустошей. Пустошь Селцо Белгичево тож, п. Игумново, п. Брод, пуст. Борисково, п. Дедерево, п. Тешково, п. Дедерово меншое, п. Боровик».

В Кашинской Переписной книге 186 г. на л. 598, за № 719, записано: «Преосвященнаго Симеона Архиепископа Тверскаго и Кашинскаго за сыном боярским за Воином Ворошниным села Скнятина бывшаго Преосвященнаго Иоасафа архиепископа и нынешняго преосвященнаго Симеона Архиепископа Тверскаго и Кашинскаго жалованья вотчина деревня Селцо а Синицино тож а в нем двор вотчинников».

В той же Переписной книге за 1678 год, на л. 600, за № 722, сказано: «Преосвященного Симеона Архиепископа Тверскаго и Кашинскаго приписного домового Савина монастыря вотчины погосту Рождественного село скнятино на погосте церковь во имя Рожество Богородицы да в пределе Чюдотворца Николая да у той церкви во дворе поп Степан Демидов з детми сын у него дьячек Гришка да сын Фетка десяти лет да сын Борка пяти лет у Гришки сын Ивашко четырех лет сын Филка году да той же церкви на церковной земле во дворе понамарь Гараска Спиридонов да в келье нищей бобылек Никитка Трифонов да в селе СМкнятине крестьянских дворов (следует перечень кр. и бобыл. дворов)».

В клировой ведомости 1796 г. показано: «Церков Богородицерождественская с прид. Св. Николая, деревянная, построена 1698 г. Священники: 1-й Федор Иванов, 58 л., из реторики, посвящ. в 1763 г. 2-й Иван Димитриев, 31 г., из пиитики, посвящ. в 1786 г. Церковной земли 26 дес.; в приходе 21 деревня; 119 дворов; душ м. п. 821, ж. п. 816». В исповедной росписи 1741 г. – «поп Петр Филиппов, 44 л. (он же и в 1748 г.); в прих. 86 дв., 507 д. м. п. 474 ж. п. В 1751 г. свящ. Василий Федоров. В 1761 т. свящ. Димитрий Васильев, 27 л. и престарел. свящ. отец его Василий Федоров, 67 л. В прих. 125 двор., 469 д. м. П., 345 ж. п. Василий Дмитр. служил ДО 1786 г., сдав место сыну».

В Тверском епархиальном статсборнике (1901 г.) даны следующие сведения о церкви в селе Скнятино: «Церковь Богородицерождественская, построена 1801 г., каменная, престолов 3: в холодном – Рождества Пресвятой Богородицы; в теплом – правом Иоанна Богослова, левом – Святителя Николая».

В приходе села Скнятино было 263 двора, в них проживало 793 мужчины и 955 женщин. Число прихожан в 1915 составляло 1534 – 1777 чел.

В 1901 году служили: Священник Михаил Павлович Анкирский 42-х лет, окончил духовную семинарию, в служении с 1880 года, священником с 1883 года, награжден в 1894 году скуфьей. Место второго священника вокантно. Диакон Вениамин Павлович Шестов 22-х лет, в служении с 1895 года, диаконом с 1899 года. Псаломщик Григорий Иванович Романовский 60-ти лет, в должности с 1858 года. Псаломщик Павел Васильевич Колосов 25-ти лет, в должности с 1895 года.

Прихожан:
1) Священника Анкирскаго в деревнях Скнятине, Синицыне, Кобылине, Ивановском, Курицыне, Волноге, Короткове, Ильинском, Пояркове, Огареве, в селе Дымкове, в деревнях Подорванке – 243 дворов (793 мужчин, 955 женщин).
2) по части 2-го Священника в деревнях Синицыне, Скнятине, Кобылине, Ничкове, Басове, Брыкние, Подорванове, Самойловке, Подберезье, Воробьеве, Харлове, Погорелке – 277 дворов (803 мужчины, 999 женщин).

Село Скнятино в XX веке подарило России многих замечательных людей.

Священномученик Владимир Введенский родился 14 июля 1881 года в селе Погост-Архангельский Калязинского уезда Тверской губернии в семье священника Дмитрия Введенского. По окончании Тверской Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника и служил в храме села Скнятино Калязинского уезда.

Несмотря на отдалённость Скнятино от крупных городов, сталинские репрессии не обошли стороной и его. 7 октября 1937 года о. Владимир был арестован и заключен в Кашинскую тюрьму, где его допрашивали в течение трех дней.

Были вызваны свидетели. Учитель из Скнятино передал беседу со священником, в содержании которой не было, впрочем, ничего преступного: «В 1937 году, примерно в январе, в квартире сына Введенского в присутствии жены и сына Введенского, Михаила, и его жены, Введенский в своем разговоре упорно отстаивал правильность идеализма, опровергая точку зрения материализма, говоря, что в основе всего существующего в мире есть идеальность, то есть Сам Бог. И это в скором будущем будет осознано большевиками, хотя они и отрицают Бога, но отрицают искусственно, закрывают народу глаза, а по существу уже к этому даже подошли сейчас. Вот возьмите новую конституцию, в ней уже прямо говорится о незапрещении отправлений религиозного порядка. Кроме того, второй факт: служителей культа лишали прав голоса, а сейчас их восстанавливают и даже не запрещают им служить. Большевики начинают одумываться, и придет время, что церковь не будет отделена от государства, а будет восстановлена так же, как восстанавливаются культурные учреждения».

На другой день следователи допросили заведующего складом станции Скнятино, и он, сказав, что знает о. Владимира девятнадцать лет, показал: «Введенский говорил, что колхозы не выгодны для крестьянина, крестьянину в них жить очень трудно, хотя большевики и говорят, что в колхозах крестьянин будет жить хорошо, но, по-моему, из этих колхозов ничего не выйдет и они развалятся... Введенский говорил, что советская власть только пишет в газетах, что Республиканская армия Испании имеет победы над мятежниками, но это все наоборот. Республиканская армия Испании успехов не имеет, а имеет одни поражения, а Советский Союз пишет для того, чтобы замазать народу глаза. В 1936 году Введенский при исповеди детей дошкольного возраста говорил им, по слухам, чтобы почаще ходили в церковь молиться Богу, поменьше читали советскую литературу».

Следователь спрашивал о. Владимира:

– Следствию известно, что вы проводили антисоветскую агитацию среди колхозников. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– Антисоветской агитации среди населения не проводил и виновным себя в этом не признаю, – ответил священник.

– Скажите, с кем вы встречались на берегу Волги? Когда и какие вели разговоры?

– Я встречался на берегу Волги с гражданином Строгиным, мы разговаривали о быте и жизни, о лесосплаве, кто сколько зарабатывает, а также об урожае. Строгин мне говорил, что колхозники нынешний год получат много хлеба...

После подобного рода допросов сотрудник НКВД составил обвинительное заключение, где писал, что хотя обвиняемый не признал себя виновным, но «достаточно изобличается свидетельскими показаниями». 1 ноября Тройка НКВД приговорила о. Владимира к расстрелу. Священник Владимир Введенский был расстрелян через день, 3 ноября 1937 года.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания. Дни памяти: Январь 29 (новомуч.), Октябрь 21 (даты по старому стилю).

Скнятино – родина писателя Михаила Ивановича Волкова. Родился 12 ноября (31 октября) 1886 г. в крестьянской семье. Окончил сельскую школу, в 13 лет отправился в Москву на заработки. В автобиографической заметке М.И. Волков писал: «С этого времени и начинается обычная жизнь, как и всякого пролетария: блуждания по разным профессиям, начиная от чернорабочего, певчего, мелкого служащего… Готовился на звание народного учителя; быть учителем была моя постоянная мечта. Помешала германская война. Был мобилизован в 1915 г. Солдатом принял участие в Февральской революции». В ноябре 1918 г. М.И. Волков написал первое произведение «Ефрейтор в раю». С этого же времени писатель начал работать в студии Московского Пролеткульта. Принимал участие в организации 4-й литературной студии журнала «Твори» и группы «Твори», был членом группы пролетарских писателей «Кузница». М.И. Волков автор «Сказа о мужике Акиме», рассказов «На Волге», «Чудо», «Червяк», «Петушок» и др.

4 (16) декабря 1886 года, в Скнятино родился Николай Васильевич Струнников – чемпион мира и Европы 1910, 1911, чемпион России 1908–1910, рекордсмен мира (1911 – 5000 м) и неоднократный рекордсмен России (1909–1911) по конькобежному спорту. Чемпион России 1909 по велоспорту. Выступал за Москву.

В 1912 году администрация Московского первого русского гимнастического общества «Сокол», за которое выступал Струнников, не нашла средств для посылки за границу своего представителя (согласно регламенту на чемпионате мира вместе с конькобежцем должны были присутствовать его официальный представитель и массажист), и Струнников в знак протеста покинул большой спорт.

Струнников был одним из учредителей Московского кружка конькобежцев и велосипедистов – любителей (устав утверждён министром внутренних дел 20 мая 1911 года), который организовал Всероссийские чемпионаты по велоспорту 1912–1914 годов и одним из первых в России стал уделять внимание развитию мотоспорта.

В 1920–1930-е годы он работал тренером, затем – техником-конструктором в строительных организациях Москвы. Cкончался Николай Васильевич в Москве 12 января 1940 г.

В Скнятино 21 мая 1898г. родился Иван Федорович Никольский. Доктор исторических наук Н.А.Кожин в своем письме называл Никольского «крупнейшим краеведом Верхнего Поволжья». Он закончил духовное училище в г. Кашине, а затем четыре класса семинарии. После Октябрьской революции 1917г. работал учителем в с. Скнятино и уже тогда проявлял большой интерес к истории края. В его личном архиве хранится чертеж окрестностей с отметками древних курганов и поселений, составленные им списки древностей Скнятинской церкви, доклад по истории Скнятина, прочитанный позднее в Кашинском обществе ревнителей местной старины и истории.

В 1920 году, благодаря его труду и целеустремленности, в г.Калязине был создан историко-краеведческий музей в стенах Троицкого мужского монастыря, закрытого решением Президиума Калязинсксго уездного исполкома от 1 июня 1920 г. Первоначально музей состоял из трех разделов: церковного, художественного и доисторического, в котором размещались археологические находки. И.Ф.Никольским были сохранены предметы, книги и документы из монастыря, кроме того, им было сделано научное описание экспонатов. В 1926 году им был составлен путеводитель «Калязинский государственный историко-археологический музей».

Во второй половине 30-х гг. в верхнем течении Волги началось строительство Иваньковского, Угличского и Рыбинского водохранилищ. Главными задачами строительства были: обеспечение бесперебойного водоснабжения Москвы и создание напора воды для функционирования проектируемых гидроэлектростанций. Решение о строительстве Верхневолжских гидроузлов – Угличского и Рыбинского было принято 14 сентября 1935 года постановлением ЦК ВКП(Б) и Совнаркома СССР. К строительству Угличской и Рыбинской ГЭС во всем мире было приковано огромное внимание. В те годы в мире ещё никто не вёл строительство гидроэлектростанций на равнинных реках и нескальных основаниях.

Строительство Угличского гидроузла привело к затоплению огромных площадей, к материальным и культурным потерям. Накануне Волгостроевского разорения И.Ф.Никольский составил перечень древнейших памятников истории и культуры, находившихся на территории района, обратив особое внимание руководства района на шестнадцать объектов и, прежде всего, Троицкий Калязинский монастырь, который был классифицирован при обследовании в 1920г. как памятник архитектуры высшей категории. Иван Федорович был первым и единственным человеком, выступившим с предложением сохранить монастырь, сделав вокруг него обвалование, а также принять меры для проведения срочного ремонта памятников архитектуры. Вопреки его просьбе, Президиум ВЦИК принял решение разобрать стены бывшего монастыря. В1937-1938 гг. он оказывал содействие работам по снятию и восстановлению монастырских фресок, которые проводила группа художников-реставраторов под руководством П.И.Юкина. Из 1 тысячи квадратных метров фресковой живописи было снято лишь около 150 квадратных метров. Многие из фресок остались навечно зафиксированы лишь благодаря фотографиям, сделанным женой Ивана Федоровича, Натальей Алексеевной Никольской. Фотографии фрагментов фресок, интерьера и внешнего вида монастыря до сих пор хранятся в Калязинском музее, здесь же хранится и фотоаппарат семьи Никольских.

Директор музея трудился, не покладая рук, чтобы спасти уникальные экспонаты, стараясь успеть сохранить от уничтожения то, что было в его силах. В июне 1940 года им было составлено подробное описание зданий, общей композиции, архитектурных деталей, конструктивных особенностей Троицкого собора, трапезной, жилого «царского» корпуса и Петровского дворца, а также стен, башен, ворот и старой колокольни монастыря, сделано описание фресок монастыря. Никольский сделал также описание монастыря по иконографии.

В связи с затоплением территории Троицкого монастыря, историко-краеведческий музей был переведен в здание бывшей церкви Богоявления, построенной в 1781 г., где он и располагается по сей день. По воспоминаниям современников, Никольский перевозил экспонаты собственноручно, транспортируя их зимой на санках через Волгу. В нововыделенном помещении им была построена новая экспозиция, которую помнят и нынешние посетители музея.

Направления проводимой им работы были разнообразны и обширны. Он находил, изучал и хранил материалы о событиях из истории города и уезда. Им было собрано более семи тысяч экспонатов, вошедших в коллекцию музея. Кроме того, он собирал легенды и предания, знал о старинных постройках в округе, располагал сведениями о судьбах интересных земляков.

Скромный директор провинциального музея никогда и нисколько не заботился о своей популярности, не любил говорить о себе. В городе его считали чудаком. И.Ф.Никольский возглавлял музей до 1972 года. Умер он во Ржеве, в доме престарелых, в 1979 году, совершенно одиноким.

8 декабря 1940 года состоялся торжественный пуск первого гидроагрегата. Волга и Нерль в районе Скнятино вышли из берегов затопив всю округи. Ни села Скнятино, ни церкви не сохранилось. Перед затоплением церковь была разобрана, кирпич использован для строительства Савеловского машиностроительного завода. Земляные укрепления, древнее городище и старая ветка железной дороги были затоплены. Станция Скнятино, а также часть перегонов Скнятино – Стрельчиха и Скнятино – Новоокатово перенесли на новое место. Через разлившиеся реки Нерль и Волнушку сооружены арочные железобетонные мосты. Средние мосты такого типа характерны только для линии Савёлово – Углич. Аналогичная конструкция использована и в Калязине (мост через Жабню), и в Белом Городке (через Хотчу).

В Скнятино останавливаются поезд дальнего следования № 602Я «Москва-Рыбинск» и местные поезда Савёлово-Сонково и Савёлово-Углич. Ранее в Скнятино существовал железнодорожный вокзал (станция). Однако в 1997 году он был закрыт. В этом же году был разобран и железнодорожный разъезд станции. До 2001 года вокзал стоял, заколоченный досками, постепенно разрушаясь. В 2001 году вокзал сгорел. Единственная автодорога от Скнятино ведет в село Нерль, где пересекается с автомобильной дорогой Сергиев Посад – Калязин. От села Нерль также уходит дорога в Талдом. Через Калязин можно попасть в Кашин и Углич. Прямой дороги на Кимры нет – только через автомобильную дорогу Нерль – Талдом (у развилки в селе Квашонки Талдом – налево, Кимры и Белый Городок – направо). [3] До поворота на Скнятино в селе Нерль из Москвы можно доехать по Ярославскому шоссе до города Сергиев Посад, затем, повернув на Калязин. В 1 км от Скнятино асфальтовая дорога заканчивается и в селе Волнога дорога уже грунтовая. От ж/д станции Савёлово (город Кимры) до поворота на Скнятино следует автобус. Регулярного автобусного сообщения со Скнятино нет. В Скнятинском охотхозяйстве находится лодочная станция, а в селе Волнога есть пристань, однако регулярного речного сообщения также нет.

В Скнятино расположены Скнятинское охотничье хозяйство Военно-Охотничьего общества и Рыболовно-Спортивная База «Скнятино». РСБ «Скнятино» располагает большим парком весельных и моторных лодок, которые можно взять в прокат. На базе есть катера и всё необходимое для занятия Вейкбордингом. Это переплетение таких видов спорта как водные лыжи, сноуборд и серфинг. Для него необходим специальный катер буксировщик, который буксирует человека, стоящего на доске длиной 125-145 см (вейке). Вейкбордер использует волну, которую оставляет катер, как трамплин для прыжка.

В окружающих базу водоемах водятся щука, судак, лещ и подлещик, окунь, плотва, язь, линь, густера, жерех, налим, сом, ерш. По берегам имеются леса, где, как правило, бывает неплохой урожай грибов и ягод. Огромное колличество воды, лесов и относительная близость к Москвее делают Скнятино очень привлекательным местом для отдыха, рыбалки, охоты и сбора даров леса. Только ленивый останется здесь без грибов, ягод или рыбы.


Необходимая информация

Скнятино – официальный сайт

Скнятинское охотхозяйство
Тел: 8 (48249) 2-18-07, 8 (910) 535-3407
Сайт охотхозяйства: sknyatinovoo.ru

Рыболовно-Спортивная База «Скнятино»
Телефон: 8-48249-70-526
Администратор РСБ: Нургалиева Айлита
Моб. телефон: 8-915-735-3357
Информацию о РСБ «Скнятино» смотрите на сайте базы rsb-sknyatino.ru

Калязинское отделение ГИМС
Адрес: 171570, Калязин, ул.Декабристов, д.4, кв.38
Телефон: (48249) 2-01-07
Главный инспектор: Булдаков Игорь Анатольевич

Почтовые индексы: Скнятино: 171590 Калязин: 171570
Телефонные номера Калязина: (48249) + 5 цифр